Фирменный приём Герберта — соединять множество смыслов в один образ, несколько историй — в один миф, причём так, что этот миф станет нереально истолковать однозначно. Создатель как-то именовал «Дюну» «эшеровской литографией» — по художнику Маурицу Эшеру, создававшему картины-парадоксы, где всё совершенно по-дзен-буддийски относительно: чёрное перебегает в белоснежное, рыбы — в птиц, лестница ввысь — в лестницу вниз, и напротив. Так и с «Дюной»: вроде можно выделить определенные исторические и литературные параллели, но приглядишься — и они теряют чёткость.
Достоверно понятно, что Герберт в процессе сбора материала прочёл воспоминания британца Томаса Эдварда Лоуренса — — того самого Лоуренса Аравийского, который в году, во время Первой мировой войны, был послан на Аравийский полуостров и подбивал арабов восстать против турок Османская Империя вел войну с Великобританией.
