Когда все узрели, что дочерей сажают в пассажирский поезд, люди укрепились в собственной иллюзии, как будто в крайней прокламации речь и в самом деле шла только о публичных работах, — их волнения, возникшие, было, когда забирали девченок, слегка поутихли.
В утреннем свете девушки открыли окна и высунулись наружу, чтоб отправить своим семьям воздушные поцелуи и получить ответные. Отыскав взором родителей, девушки окликали их. Звучали молитвы. Но только немногие были услышаны. Ида Эйгерман могла помахать на прощание лишь собственной тетке. Она задумалась о оставшихся в Польше родителях. Знай она, как все обстоит на самом деле, то, может быть, сбежала бы со станции.
